РАЗРОЗНЕННЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ
(1995 – 2000гг.)
Похож на шашечницу моря,
Где День и Ночь, прибою вторя,
Играют в солнечные шашки.
А море строит пирамиды
Из красных кубиков заката,
И облака на склон покатый
В долину моря с небосклона
Шершавый шар луны скатился,
И кегли звёзд разбил с разгона.
И моря панцирь черепаший
Облило солнце жёлтым светом,
Проплыв игрушечным корветом
По капищам лесов осенних.
И ветра ледяные сабли
Секут листву и рубят тени.
Прибой рокочет в горле моря
И роет берег сиротливый.
Паук под крышею зашторил
Сетями угол молчаливый.
Прохожих редкие фигуры
Плывут по лужам в полумраке.
И фонари стоят понуро,
Как вопросительные знаки.
Глухой кукушки крик горчащий,
И сердце надрывает грусть.
Когда-нибудь и я пущусь
В тот лес, откуда нет возврата
И где на дно в овраг дощатый
Туман ложится пеленой.
Застыли годы за спиной,
Как бы шаги во мраке ночи,
И звёзды, словно многоточья,
Поют готический хорал.
И я бывал в плену зеркал,
Где испаряется из чашки
Какао бежевою краской
И оставляет след душа,
На стёкла вечности дыша.
И бросил сурик на листву.
Ещё деревья не просохли
От слёз, упавших на траву.
Четыре дерева в пейзаже
И чей-то тёмный силуэт
Под вечер кажутся мне краше,
Овеянные ветром лет.
Ложатся сумерки сырые
Мазками синими с небес,
И краски солнца золотые
Зажгли вдали осенний лес.
Как города, лежат в тумане
Хитоны, нимбы, лики, длани –
Икон рублёвская печать.
Люби меня! Я так тебя прошу.
Смелей. Не бойся. Я не трепещу.
Твоя любовь – змеиная тоска.
Твои глаза – озябший изумруд,
И тело – серебристый перламутр.
Целуй меня рассветом русских утр,
Вливая в грудь готическую ртуть.
Дразни меня гремучим языком,
Ласкай до смерти жалобою рук.
Твой гибкий стан, как облако, упруг
В моих руках. Готическим мечом
Грудь рассеки и драхму сердца вынь.
Вложи в уста готический глагол
И вместо сердца – солнечную соль,
И тело брось на простыни пустынь.
Взывай ко мне раскатом мятных гроз,
Прошелести готическим дождём,
Накрой меня пылающим плащом
И меч вложи в десницу вместо роз.
Запад погас.
В Лету влюбилось
Золото глаз.
Падают листья.
Осень в бреду.
Видишь, повисли
Груши в саду.
Если не хочешь,
Брось, не морочь.
Очи источит
Звёздами ночь.
Сердце не мучай.
Взглядом не мерь.
Камень горючий.
Пепел потерь.
Листья опали.
Мчат облака.
К сердцу причалит
Лодкой тоска.
Бог не вернётся,
Канув во мрак.
Пусть захлебнётся
Светом овраг.
Ты его любишь?
Что же, иди!
Солнце обуглишь
Мраком в груди.
Я не ревную.
Дай мне стереть
С губ поцелуем
Смертную медь.
Сыплется с неба
Золото звёзд.
Бродит в Эребе
Бронзовый дрозд.
Солнце разбилось.
Запад погас.
В Лету влюбилось
Золото глаз.
Осень набивает чемодан.
Ты уходишь. Стелется туман
По дороге лермонтовской мыслью.
И осталась навеки несчастна.
Лира сердца разбилась напрасно.
Отстучало колёс болеро.
Вином готический бокал
Ты наполняешь. Чудный миг.
Лежит на дне Мадонны лик,
Чей восхитительный овал
Не Рафаэль живописал,
А твой любовник и двойник.
Я всё отдал и всё постиг.
Прозрачно лёгкое вино.
Янтарной сухостью оно
Осталось на моих устах,
Как поцелуй. Ресничный взмах
Недолговечен. Пусто дно
Бокала. Будет ли дано
Мне причаститься тела? Ах,
Сознанья жаркий материк,
Нет у соперницы твоей
Кольчуги огненной. Верней
Твоё оружье бьёт меня.
В глазах пылают два огня.
В руке – не лёд, а пламень чувств.
Осенний воздух мглист и пуст.
Шампанской пеной дышит ночь.
Послушай, я совсем не прочь...
Поэт оставил эти строки.
Немного красного вина,
Немного ревности жестокой.
Но что оставила ты мне?
Я не скажу тебе, ей-Богу.
Любовь, надежду, веру, не-
достигаемость – дорогу.
Мне ничто помочь не может.
Только ветер сердце гложет
И в ушах звенит металл.
Я любви твоей искал.
Украшал листвою ложе,
Как в овраге. Чернокожий
Демон листья разметал.
Я долго нравился тебе.
И вот теперь один в изгнанье
Я предаюсь своей судьбе.
Письмо любви. Дым лёгкий. Пепел
Внезапно вспыхнул и погас.
Мечты и явь, как детский лепет,
Переплелись в печальный час.
Я думал, сердце позабыло
Способность лёгкую страдать.
Но ты пришла, и всё, что было,
Вернулось, ожило опять.
Опять тоска, опять скитанья
И неустроенный наш быт,
И поцелуи расставанья,
И лист осенний с ветки сжит.
Дрожат моей любви огни.
На мост вползает втихомолку
Трамвай в рождественские дни.
Мост – разноцветная гирлянда
Автомобильного драже,
Как будто огненная склянка
Разбилась в ночь на вираже.
Нижегородские овраги.
Двух рек пульсирующий ток
Под коркой льда, как в саркофаге,
Безумьем времени истёк.
Ещё лоснятся тротуары
Неоном призрачных реклам.
А сердце полнится кошмаром
С твоей любовью пополам.
Первоначальных гроз разгул
Тревожит пепельные зданья
И опрокидывает гул.
Оки и Волги очертанья
Лениво гложут берега.
А мост – одно очарованье –
Автомобильные бега.
Твоя любовь – моё изгнанье.
Трамвай грохочет на мосту.
И Парки бабье лепетанье
Кошмаром вызрело в мозгу.
Колёса мельничных литаний –
Огней бенгальские крыла.
Гроза, собор, трамвай в тумане,
Как брызги, канули с весла.
МОСКВА, ЛЕНИНГРАДСКИЙ ПРОСПЕКТ, 14
Фонарных фруктов желтизна.
На них нависла пелена –
Снежинок ветреный хаос.
Весенний мглистый запах роз.
Продолговатая стена.
К стене пришпилена луна
Копной всклокоченных волос.
Дождя стрельчатый водомёт.
Машин мелькающий кошмар.
Клубится кисло-сладкий пар
Из чрева древнего метро.
И огневое болеро
По тротуарам в ночь течёт.
Роз разрастающийся ворох.
И моря пенящийся шорох
Шлифует серьги-якоря.
Нева – летейская сестра.
Исчадье метрополитена.
Снежинки-плошки, пепел плена
И мякоть сочная костра.
Дворцовой площади портьера,
Как роза, куталась в меха,
Чтоб рвались с циркуля стиха
«Два огневые фокстерьера».
В лощёных клетках тротуара
Проспектом правила метель,
Из головы повыдув хмель
Окаменевшего кошмара.
Лимонов лунных кожура.
И мандаринов рыжий студень
С витрин остуженных посудин
Кладут в каналы вечера.
И у Гостиного Двора
Перемещается окрошка
Толпы проворной, словно кошка,
Сбежавшая с картин Сёра.
Казанский врезался собор.
В протуберанцах листопада
Колонн замшелых тлеет бор.
В Эребе сумрачном клавира
Гудит прозрачная пчела.
И крон опавшая порфира
Каррарский мрамор подожгла.
Листвы рассыпанные драхмы
Застряли в шали световой.
И роскошь ветхая Арахны
Летейской тронута волной.
Ещё гнездится сумрак синий
Вдоль колоннады узких лир.
И, как разграбленный триклиний,
Лик ветра выстудил ампир.
Стрельчатый ветр из-за угла,
Помпезно-люстровая мгла
И мозаичные костры!
Костлявой готики костыль –
Костёла щучья нищета –
В канал бросается с моста,
Глотая уличную пыль.
Звёзд изумрудных карусель.
Шарманки шаркающий хруст.
«Шарман Катрин». И меди грусть
Луною падает в кошель.
Невы голодная слюна.
Калейдоскопы улиц всклянь
Перевернет Харон-луна.
Листвы летейская метель.
Паромом правящий жандарм.
И черепа терзает хмель –
Лоснящийся бильярдный шарм.
Волн зелёных перекат.
Как мозаика, в коробке –
Перламутровый закат.
Парк прозрачный режут тени
Разбегающихся троп.
Звёзд развесистые кроны
Остужают жаркий лоб.
Фосфор чиркающей спички –
Электричка. Треск звонков.
Расползаются по крышам
Сливки взбитых облаков.
Собор в петлице тротуара!
Святая Анна точит слёзы,
Круглится площадь – нимб гитары.
И улиц узкие извивы
Припомнят шаг Наполеона,
И облаков златые гривы
Висят геральдикой на склонах.
Вращает демон в галифе.
Всё отрешённей и страшнее
Проходят тучи в голове,
И ветер осени, наглея,
Как будто демон в галифе,
Сидит на вытянутой шее
У колокольни и, наглея,
Шарманку крутит в голове.
Передо мной зияет пропасть.
Бежит проточная вода,
Вращая мельничную лопасть.
Я заговариваю мрак.
Пусть красоте подобен ужас,
Когда листвы осенний фрак
Срывает ветер, в бездну рушась.
Я созерцаю пустоту,
Паря над каменною штольней,
И, балансируя, иду
В твой мир готически-продольный.
Плечами готики раздвинут.
И жизни демон опрокинут
Цветной мозаикой в метро.
Там блеск паучьих педипальп
Вращает радиусы-спицы
И ветер – демон бледнолицый –
Срывает с рельсов поезд-скальп.
И строить сонные миражи,
И из морских камней на пляже
Выкладывать крестовика.
В гортань пунцового гранита,
И ночь копытами изрыта
Хромых кентавров-фонарей.
Глотает площадь, как наркотик.
И пятна мозаичных готик
В туманный прячутся чертог.
Твой поцелуй, как пламя, краток.
Мелькнувшей бури отпечаток
Остался в памяти, как лист.
Играет светом в капиллярах,
Как будто в бархатных футлярах
Лежит коллекция камней.
Ветер бродит.
Одиноко по меже
Ворон ходит.
За окошком на враньё
Ветер свищет.
А в округе вороньё
Пищу ищет.
Нагоняет в душу страх
Вечер сизый.
Спотыкаясь, как монах,
Плещет ризой.
За дверями мир убог,
Наг и тесен.
И с иконы смотрит Бог
Русских песен.
***
Я не был придворным поэтом,
не стал диссидентом-певцом,
а был маргиналом, эстетом
с простым православным лицом.
Я был бородат и ужасен -
товарищ, а не буржуин.
Я не был, как ангел, прекрасен.
Не корчил, как демон, личин.
Я не был и был сумасшедшим,
когда развалился Союз.
Я грешен, что умер в прошедшем.
Курил и не дул себе в ус.
Осень 2017г.
СТАРОСТЬ
Ни карьеры, ни денег, ни имени
Я не сделал. Такие дела.
Облетела листва... Стали синими
Лужи в скверах, где Осень прошла.
21 октября 2020 год
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Золото солнца
Сползает в ручей.
Мысли – червонцы
Рассыпанных дней.
Звякают косы
Стальные крестьян.
Кружатся осы.
Играет орган.
Нежный ребёнок
Смеётся в траве.
Месяц-ягнёнок
Грустит в синеве.
Ветер качает,
Колышет камыш.
В небе порхает
Летучая мышь.
Мне же со звёздами
Тихо грустить.
С тайными грёзами
Ночь ворожить.
Пусть над тобою,
Мой сын дорогой,
Нежно с любовью
Играет гобой
И, напевая,
Счастливая мать
Люльку качает
Опять и опять.
ЖАЛОБЫ ПРЕКРАСНОЙ ПРОВИНЦИАЛКИ
Почернели розы в вазе. Сизый дождик за окном. Истомилась ночь в экстазе, а я думаю о нём. Может, он меня не любит, изменяет мне с другой? Где он? С кем он? Он погубит свою душу, Боже мой! Я несчастна, я печальна, умираю от любви. Я, как бомба, сексуальна. Приезжай ко мне, взорви! Он, зараза, нас покинул – бросил сына и жену. Я люблю его, скотину. Что ж он воет на луну? Сочиняет сдуру ямбы. Видно, чокнулся. Пардон! Чтоб ему настала амба и чужих не лапал жён. Я в застенках материнства и выслушивать должна от людей (какое свинство), что ему я не жена. Он там возится с ремонтом, говорит: «Грядёт зима». Ну а я пелёнки с понтом здесь стираю. Жизнь – чума. Быт тотален. Быт сакрален. Мой компьютер погорел. Муж, наверно, виртуален. Чтобы чёрт его огрел! Скоро, скоро я нагряну, мой дражайший муженёк. Эликсир тебе достану под названием «Конёк». И тогда на ложе страсти мы друг друга изведём. Веришь, милый, от напасти не спасёт тебя дурдом.