БОЧКА ДИОГЕНА
Он даром времени не тратит
И паутину всюду ладит,
Как архитектор, на века.
Из которой рождается слово…
Он даром времени не тратит
И паутину всюду ладит,
Как архитектор, на века.
Сплетают сети пауки
И оставляют паутину.
Их тянет в чёрную долину
Осваивать материки.
Воздушный сотканный ковёр
Блестит, как золото, во мраке,
И отражает все атаки
Его торжественный узор.
Сумерки
Графин
Окна
Солнце
Гранат
Грани
Зеркал
Вот ножницы и клей
С чего начать
Начну пожалуй с трав
Зелёный цвет меня очаровал
И успокоил шорохом своим
Вот жёлтая бумага
Из неё
Я вырежу луну
Большую как душа
Чтобы наклеить вечером
На твёрдый лист картона
А небо синее
Я вырежу из туч
Которые наклею
На луну
1
Во
Времени
Женский
Портрет
В
Пустыне
Вода
1
Пурпурным золотом горит.
В одном цветке, как бы в топазе,
Прозрачно синева сквозит.
Закат, окрасивший картину,
Зажёг осенние цветы,
И синева ушла в глубины
Кувшина, полного воды.
В осенний воздух влюблены.
Как бы к готической вершине
Их лепестки устремлены.
И пламя медного заката
Кропит кувшин святой водой,
И сумерки продолговато
Горят готической иглой.
На солнце медленным огнём
И сам себя испепеляет
В кувшине длительным постом.
Потрескалась сухая глина
Кувшина, выпив синеву
Небес, где солнце исполином
Склонило рыжую главу.
Палитру солнечную смяв.
И солнце катится в долине
К закату, от земли устав.
Ещё пылает сумрак синий
На листьях ирисов как свет.
И в глубину лиловых линий
Вписало солнце амулет.
1. СИДЯЩИЙ ДЕМОН
Печалью
Легла на чело.
В вечерних сумерках
Разлита
Симфония духа.
Аккорды мозаики
Стынут
В кристаллах цветов.
И молча во времени
Тонут века
За минутой минута.
Овеянное ветрами вечности,
Мчится в эфире.
Клубится туман над землёй,
И долина покрыта цветами,
Как хлопьями снега.
Во взоре парящего духа
Сверкает
Лишь холод презренья.
Вкраплено золото –
Слитки заката.
Словно грани алмаза,
Над синим ущельем
Горят снеговые вершины.
Тени
Палитра
Пейзаж
Зеркало
Трамвай
Чёрный
Квадрат
Прорубь
Окно
формация
Дух
Полые
Лики
Крестьян
Блики. Солнечные пятна
На полотнах Ренуара
И размытая стократно
Тень – парижская гитара.
Женских платьев очертанья.
Локон вспененной причёски.
Вечер. Позднее катанье
На колясках. Улиц блёстки.
Воздух майского бульвара
Опьянён сиренью стылой,
А в кафе танцуют пары
И мелькает локон милый.
Тонут в обмороке майском,
Клод Моне палитрой райской
Околдовывает граций.
Веют в воздухе прозрачном
Тени – лёгкие вуали,
Растекаясь на эмали
Неба, словно праздник дачный.
Белизна жасмина чахнет
На бульваре Капуцинок.
Торг ведёт парижский рынок,
«И сирень бензином пахнет».
Расплескали на полотна.
Розоватый лик глициний
Тонет в воздухе дремотно.
Точно бабочки, летают
Балерины над прудами
И тихонько приседают
В реверансе с веерами.
Кружевные платья вьются
В танце лёгком и скользящем,
И смычки продольно льются
В омут зеркала звенящий.
С ликами женщин
Сгущается в образ планеты,
Плывущей в пространстве
Навстречу горячему
Солнцу.
Во времени
Движется к совершенству
Вечная женственность.
Звёзды, срываясь,
Падают в ночь.
Спокойны веки,
Тронутые синевой.
Румянец горит
На щеках.
Миг,
Когда рождается
Слово из пены.
Ворох роз на руках
У Киприды.
Печаль.
1
По жёлтой выжженной меже,
И солнце рыжее на глину
Бросает зёрна, как драже.
Горит оранжевая нива
Червонным золотом вдали,
И в глину красную стыдливо
Закралась синева земли.
На небе сумерки синеют.
Грачиных крыльев чёрен лак.
Проходит сеятель и сеет
Свет солнца в набежавший мрак.
Взлетают в пляске круговой,
И глины красная корона
Потрескалась перед грозой.
Ультрамариновые тучи
Скрестились, нагнетая мрак,
И время на ветру текучем
Пылает, словно спелый злак.
Зелёной лентой через поле
Вписалась в глину сухость трав
Там, где покрыта крупной солью
Дорога, злаки разметав.
И нарастающая жажда
Томит дорогу синевой,
И в тучах назревает жатва,
И серп сверкает огневой.
Колосья золотистой ржи,
И жёлтый сноп, лучами сжатый,
Штрихами жгут карандаши.
Обходит солнце рожь ревниво,
Стекает жаркий пот с лица,
Шумит оранжевая нива
Под золотым серпом жнеца.
Снопами рыжими покрыта
Долина. Жнец работе рад.
И поле золотом залито,
В котором сумерки сквозят.
Одновременно
Быть полюсом и экватором.
Чтобы растопить
Ледники души,
Надо помериться кистью
С солнцем.
Соломенные
Лица подсолнухов
Испепелили дорогу
Художника,
И время
Высветлило
На тёмном фоне
Автопортрет
В стиле
Пламенеющей
Готики.
Где ночью музыка, играя,
Влечёт к себе прекрасных дам,
Всё это я сейчас отдам
За дом с окном, открытым в сад,
Где в гроздьях зреет виноград,
Где, как грачи, большие груши
С ветвей на дно очей обрушат
Тоску осеннюю в туман.
А здесь всю ночь идёт канкан,
В бокалах зыблются кристаллы,
Коньяк глотают генералы
И прижимают милых дам.
Всё это я сейчас отдам
За пруд с зеркальным переливом
И сумрак в небе сиротливом
С луной и звёздами свечей.
А здесь под люстрами огней
Букет бульварных проституток
И плоский смех колючих шуток
Напоминают мне бедлам.
Всё это я сейчас отдам
За море с парусом белёсым,
Где ветер реет альбатросом,
Где невозможен дым сигар
И пьяной оргии угар.
Апельсинами.
Я – ликёрная бутылка.
Я – гурман, как кошка
Епископа.
Хотел бы я увидеть женщину,
У которой любовник
Уродливее меня.
Я окончательно поселюсь
В борделе.
А когда я умру,
У меня будет нос
Сирано!
Испепелит осенний сад.
Как сурик, на исходе лета
Сгорает в гроздьях виноград.
Простые женщины в корзины
Кладут прозрачные плоды,
И пурпур их на солнце стынет
От зёрен синей красоты.
Вдоль виноградников толпою
Деревья чёрные шумят,
А рядом желтизной речною
Омыт пылающий закат.
Ложатся тени восковые.
Работа жаркая кипит.
И в гроздья света золотые
Вечерний сумрак перелит.
У меня всегда была страсть
К побегам.
Варварство
Омолаживает меня.
Откуда мы? Кто мы?
Куда мы идём?
Цветы –
Одна только видимость,
И живые цветы –
Мои слёзы.
Чуть красноватым огоньком,
И белых красок крутизна
На небе светится ночном.
Вращает ветер в синеве
Шарами хлопья жёлтых роз
И, расстилаясь по траве,
Несёт симфонию стрекоз.
Продолговатый вещий дух
Небесный свод испепелил.
Руками замыкая слух,
Пылает готика светил.
И время медленно на дно
Ложится грузом прошлых лет.
Испепелённое панно
Пылает готикой планет.
Прильнув друг к другу,
Сидят старый нищий
И мальчик.
Слепое время
Держит в руках
Зрячий
Солнечный плод.
И в сумерках
Тонет,
Сгущаясь,
Матовая
Синева.
И тяжёлый атлет,
Как чаши весов,
Слиты в единство
Гармонии.
Гряда песчаных холмов
Набегает на них,
Словно волны
Прибоя.
И хрупкое время,
Коснувшись тяжести мира,
Тонет
В пепельно-розовых
Красках
Рассвета.
Крылья
Штрихи
Башня
Закат
Города
Красок
Лучи
Веющий
Дух
Серебряное колесо времени.
В руках она держит челнок,
Оснащённый белыми парусами.
Продолговатое днище
Напоминает рыбу,
Проглотившую нити судьбы,
И синее яблоко,
Вписанное в паутину орнамента,
Кажется зарождающейся планетой.
Поперёк вселенной
Стоит золотая коляска.
Над нею с ветвей
Свисают райские яблоки.
Освещённый лучами солнца,
Смотрит сквозь время на пряху,
Придерживая рукой
Трёхколёсный велосипед.
Кошка шершавой спиной
Трётся о спицы,
И детство,
Как спелое яблоко,
Дремлет в траве.
С покатых красных крыш, теснящихся толпой вокруг собора Святого Петра, спадают капли свежего дождя. Прохожие по улочкам спешат, раскрыв зонты. Мужчины – на работу в котелках, а женщины – домой с корзинками цветов. Как много лиц: знакомые и старые друзья. А вот влюблённые укрылись от дождя в подвальчике уютного кафе, где можно обогреться у огня и выпить с коньяком по чашке кофе. Их долгий разговор и тайные мечты о скором будущем. Собора синий шпиль, застыв в окне, подслушал разговор влюблённых, словно страж. Он – добрый пастырь. В городе к нему по праздникам стекается народ. Я сам люблю в дождливый серый день ходить по городу и слушать на ветру протяжную симфонию дождя. Но я устал. Последние штрихи мазком художника ложатся на стекло, и день кончается. Вечерние огни над площадью желтеют сквозь туман.
Тяжёлая
Луна
Пространства
Ход
Конём
Офицерский
Сильный
Слон
Сияющая
Ферзь
Король
«Иду. Сугробы. Мёртвый лес торчит
Недвижными ветвями в глубь эфира»,
И солнца кардинальская порфира
Под ноги стелется. И жаркий наст хрустит.
Здесь ели синие нахохлены стоят,
Прикрывшись папским снежным покрывалом.
Природа спит. Я прохожу устало,
Стряхнув с ветвей торжественный наряд.
В овраг глубокий медленно сойдём,
Где мост чернеет, ледяной от стужи.
Там сосны фиолетовые служат
Епископскую мессу над ручьём.
Капля
Воды
Сердца
Солдатик
Роман
Разума
Слово
Огонь
4
Сказочник
Снег
Садится солнце в сизый лог.
Бормочет море по-актёрски
Прибоя вечный монолог.
Плывут размеренные тучи,
Закатом дня опалены.
И ветер трогает летучий
Чуть желтоватый лик луны.
А флоксы звёзд висят хлопчаты,
Цикад полночная токката
Плывёт, как будто с Геликона,
И ночь прикрыла тёмным платом
Дерев рокочущие кроны.
Висят вагончики пустые.
Их тени лёгкие, большие
Качает ветер понемногу.
С вокзала ночью электричка
Ушла в туман, светясь огнями.
И ветер зажигает спичку
Прохожему под фонарями.
Слово
В
Образе
Тигра
Закат
Глазами жаркими сверкнул,
И воздух ноздри резанул
Озоном свежим и пахучим.
Вода бежит по желобам,
Как будто гравием играя,
И, громом тучи раздвигая,
Трамвай в небесный въехал храм.
В
Небо
Луна
Рука луны сгребает в сад.
Фосфоресцируют жуки,
Как изумрудный камнепад.
И ветер лезвием тоски
Стихов выгранивает ряд.
Деревья. Неба глубина.
Пруд одинокий серебрист,
И треугольная луна
В нём плавает, как стылый лист.
Роса на листьях холодна,
И заунывен ветра свист.
И ясной осени навеянные дни
Ложатся в прах
Иду один над временем
Рыдать
Стоит Сентябрь
В промокших сапогах
Смеётся ветка клёна
В волосах
Гитара на плече
Холодный шелест струй
Опередил свидание с тобой
Ты лету говоришь Прощай
Иду один навстречу
Сентябрю
О сердце о печаль
Один стою я на пути твоём
Сестра моя
Ты осенью
Больна
Ты осенью больна
Нас на пороге
Дома твоего
Окликнет
Ночь
Ты у окна задумчиво стоишь
Роняет вечер слёзы на песок
Я о тебе пою
Шелест
Фольги
И
Готический
Стих
Летучая
Мышь
Висит на солнечной лебёдке.
Сверкает озеро фольгой,
И тихо плещут вёсла лодки.
Деревья сыплют на ходу
На пристань пригоршни дукатов.
И ветер-лодочник в бреду
Сгребает их своей лопатой.
Моторных лодок плавники
Со злобой вспенивают воду.
И тучи, словно пауки,
Едва ползут по небосводу.
Ли
Лодка
Плывёт
Реке
По
Ужас
В
Паденье
Листа
Кузнечик
Зелёную
Скрипку
Песню
О
Лете
И
Улитка
Оставила
След
Пыльной дорогой тянутся в город телеги.
Глина сухая потрескалась рыжей короной.
Рыжая молния тучи разрезала в гневе.
Вижу: пески эпох к статуям беспощадны.
Что остается от века? Лишь горстка пыли.
Время-паук паутинный соткало саван.
Ветер шуршит сухою листвой оливы.
Годы, как яблоки, катит гекзаметр ветра.
Что нетленнее меди? Лишь зелень лавра.
Строки бегут, разбивая оковы смерти.
Медь зеленеет, а в сердце – одни утраты.
Гнутся от ветра тяжёлые арфы деревьев.
Жалобы леса исторг нахлынувший ливень.
Гром в колеснице проехал раскатами эха.
Гонит чёрных коней уставшая Клио.
Осени
В
Осень
Катится
Чёртово
Колесо
О
Как
Медленно
Спицы
Ползут
По аллее шаги
Удаляются прочь
Чуть качели
Скрипят
Из праха встают
В прах ложатся
Осенние
Дни
Двери срывая
С петель
Входит в комнаты
Бог
Тени
Паук
Песня
Тайный
Цветок
Одинокий странник
Входит в глубокий лес,
Похожий
На сдвинутые
Пюпитры.
Слушая тишину,
Деревья роняют
Жёлтые ноты листьев
И пьют прозрачный
Осенний воздух.
Длится, петляя,
Серебряный голос ручья.
В метафизическом
Царстве звука
Веет холодом
И синевой.
В
Рассеянном
Свете
Сгусток
Толпы
Адище
Города
Улицы
Шум
Карта
Мира
Ландшафт
Стонет солнце раненой птицей.
Ветер свистит на покатом мосту.
Скрежет флюгера
Режет разреженный воздух.
Дыма чёрные копья
Вонзились в вечернее небо.
В даль сырую
Сквозят поезда.
Деревья
Созвездия
Слов
Палое
Небо
Листва
Щипцами тишины нащупал скрытый звук,
Где время, как паук, бежит по паутине
И режет синеву касаниями рук.
И ветра светлый дух с серебряным отливом
Прошелестел в лесу сквозь сухость сосняка,
И полная луна, как маятник тоскливый,
Взлетает на лесных качелях паука.
Сухая хвоя звёзд на дне лесной шкатулки
Журчит ручным ручьём и льётся через край.
Серебряным ключом сквозь лес скрипично-гулкий
Незримый музыкант мне открывает рай.
В
Поле
После
Дождя
Стынет
Маленькая
Мета-
физическая
Платформа
Наша
Тайная
Грусть
забредший в туманные леса,
где тлен и сырость
расщепили
гармонию звука.
Тишина и покой,
как застывшая партитура
леса,
обступили пришельца.
Но где я найду
в зимнюю пору
цветы?
И снится душе
мраморный
лес,
словно слепок
с колонн
античного храма,
и камни развалин,
в которых, быть может,
раскроется скоро
фиалка.
Опиума
День
Тени
Гибель
Богов
Рассеянный свет
О
Люсия
России сестра
Рождение в руке
У Господа
Есть тайна
Узнавать
В заводи цветок
Уйдя
На
Глубину
По рыжему морю расплющенных крыш.
И мечется глаз электрических вспышка,
Гоняя по городу времени мышь.
Ночь шарит по городу. Шорохи улиц,
Шипя, пробегают по шерсти сухой.
От страха у времени мысли смешались
Колодою карт на дороге глухой.
Голодная кошка крадётся за мышью,
А мышь убегает от звёздных когтей
Туда, где зияет манящею брешью
Слепящая бездна рассветных лучей.
«Я знаю, что обман в видении немыслим».
Здесь красоты поток, низвергшийся во тьму,
Архангелами звёзд на множества расчислен.
В паркет пространства с Фаустом скользя
Под рокот фортепьяно с ливнем вальса,
Уносится, как в зеркало гроза,
Моя душа, и холодеют пальцы.
Памяти
Растекающиеся
Циферблаты часов
Являют собой
Чистую длительность
Катится солнце к закату
Тени
На жёлтом песке
Слова
Сдуваемый
Песок
Тень
Солнечные
Чернила
Почерк
Ветра
Письмо
Так события тянет паук
Из угла на форум
И всплывает луна
Перебирая чётки колдовские.
В туман оделись тени городские,
Но их движенья скованны и с фальшью.
Трамвай проехал, искры рассыпая,
По улице, где светятся витрины.
Так движется реальности картина.
Мгновения гудят и затихают.
Всё шаркает старуха башмаками
По городу, застывшему в молчанье,
И про себя бормочет заклинанье.
Вокруг туман свивается клубками.
Айсберги облаков
Остужают
Лбы небоскрёбов,
Играющих в баскетбол
Мячом раскалённого солнца.
Им жарко и хочется пить,
И ручьи пота стекают к ногам
Скоростными лифтами.
В пространстве,
Расчерченном на квадраты,
Мчатся стальные жуки и стрекозы
Автомобилей.
На Гудзоне гудят пароходы.
Нью-Йорк –
Это калька с верлибра,
Сочинённого
Статуей Свободы.
Город
Кольцо
Красный
Город
Сатурн
Теперь песок и чёрная слюда.
И ветер, поднимая прах веков,
Несёт квадриги пыльных облаков.
Латынь и лира, лира и латынь
Перекликаются глаголом тех пустынь.
Падают
Листья
Лишь
Изредка
Молча
Прощай
Плавает над песчаной долиной,
Где рассыпана
Солнечная крупа.
Время беспощадно
К золотистым птицам,
Клюющим
Осенние зёрна.
Вереск
Обвал
В царском величье
Садятся орлы
На хребты одичалых гор.
Их стихия – разреженный воздух,
Омытый лучами
Заката.
В ущелье
О камни и выступы скал
Дробится клинок
Серебристой реки.
Над горной дорогой
Ползут пшеничные облака,
И в пропасть глядится
Обвал синевы.
Всё круче дорога.
Вершины,
Покрытые льдами,
Штурмуют холодное небо.
Эолова
Лира
Время-
Строитель
Орган
Бог.
Вереск в поле зацвёл.
О,
Цветущий Господь!
Гитара и крест.
Брат и сестра.
Печаль
Отобразила
Лик.
Прошелестел крылами равнодушно
По чёрному блестящему плато,
Ползущему в туман змеёй бездушной.
Он ночь размазал колесом огня.
Весь день вертелся разноцветный глобус,
И воротился на исходе дня
Архангел ночи – траурный автобус.
Летучая
Мышь-
Или-
Тишь
Переходящая
В шорох-
Воздух-
Ворох
Рассыпанных
Книг
Ничего ты не знаешь о жизни
И пусть всё по-новому названо будет
Вот я весь перед вами
Знающий жизнь
Смерти
И
Смерти
Нет
Есть
Ветер
И
Ветер
Есть
Есть
Вера
И
Веры
Нет
Ужель и я от времени завишу
И память, словно ласточка под крышу,
Вернётся в опустевшее гнездо?
Меня везёт старинное ландо,
И прошлое всё явственней и ближе:
Бульвары серебристого Парижа,
Гранд-Опера забытые афиши
И пение Полины Виардо.
Я здесь бывал. В открытое окно
Глядит луна, как жёлтое пятно,
Бросая свет на чёрный лоск рояля.
И позолотой тронутые шали
Спадают с плеч воздушным кимоно.
Ещё в бокалах пенится вино
И неба звёздного ночное полотно
Плывёт за окнами. Сиренью пахнут дали.
Над сонным городом. Но я не виноват,
Что я к земле беспомощно прижат,
А в воздухе ночном витают тени
Рембо, Гюго, Бодлера. Их творенья
Мне душу вдохновеньем окрылят.
Какая ночь! Я высказаться рад!
Париж похож на сонный виноград,
Во тьме светящийся окошками строений.
Бегут стихи ручьями русской речи.
Но местное картавое наречье,
Мне кажется, уместнее сейчас,
Когда с тобой делю я краткий час
И обнимаю матовые плечи
Парижской Музы, и от этой встречи
Хмелею я, и Сена сердце лечит,
Как Иппокрену выбивший Пегас.
Улей светящийся в темноте
Окна
Связкой воздушных шаров
Висят в пустоте
Улица
С многоточием фонарей
Как расстёгнутая рубашка
Пунктиром бегущие
Огоньки
Автомобилей
Звёзд гирлянды
Вокзал
Дух
Конструкция
Полёт
Угол
Рельеф
4
Татлина
В
Кубическом
Лесу
Я знаю
Я знамя
Сердце выплакав
Мажьте серые будни суриком
Бейте в праздничных дней бубен
Судеб своих избежать
Посмеем ли
Я знамя
Которое ветер треплет
Я знаю
Таинственный шелест
Изъеденных язвами дней
Я занят
Я знаю
Я знамя
Чуть розовеют облака.
Автомобиль новейшей марки
Промчался легче ветерка.
Бегут дорог сквозные нити.
Кружит над ними вертолёт.
Парит над улицами Сити
С орлиным профилем пилот.
Погоня. Шерлок Холмс на карте
Нашёл контрабандистский склад.
Опять профессор Мориарти
Открыл преступный синдикат.
Ещё достаточно отваги
Сразить врага и умереть,
Вонзив логические шпаги
В математическую сеть.
На грани вымысла и яви
Переплетается сюжет.
Канву извечную исправить
Не может вереница лет.
Холмс разрывает злые сети
И озирается кругом.
А Мориарти по планете
Бежит огромным пауком.
в кубическое пространство,
похожее
на чёрное зеркало,
грани которого составляют
светящиеся треугольники и квадраты.
Вот комната,
похожая на гранёный омут,
где в прозрачном воздухе
испаряется чашка какао,
цветочная ваза
и угол стола,
над которым склонился философ,
зажавший в локте
жёлтый осколок солнца.
Время,
играя с пространством
в головоломку,
хочет составить
из солнечных ромбов и кубиков льда
вечное слово.
Композиция
Драже
Холодная
Сознанья
Материк
Рифмы
Корабль
Стоят в воде, не чуя дна,
И держат небо. Там в тумане
Рождалась явь в остатках сна.
В канале узкие гондолы
Скользят дорожкой звуковой.
В их плеске затонуло соло
Венецианки молодой.
Как будто в ратном поединке,
Сошлась вода навек с камнями.
«Воркуют голуби на рынке
И плещут сизыми крылами».
Явь начинает испаряться,
Но остаются на холсте
Мосты, прохожие, палаццо,
Как пятна света в темноте.
Хлопья
Белые
Снег
Движение
Солнц
Отблеск
Закат
Полая
Ночь
Гибель тебе сулит.
И всё же,
Зная о предсказании тайном,
Ты тихо скользишь меж деревьев
По узкой тропе,
Что тянет тебя, словно нить паутины,
В глубокий овраг,
Где едва полыхают листвы отшумевшие кроны.
И корни изрыли тропу за тобой.
Глубже и глуше аккорды шагов.
Серый день глядится в окна.
И прилип ко мне на стёкла
Жёлтый вянущий листок.
Капли свежего дождя
Виснут в нитях паутины.
Ветер гонит прочь картины,
Тучи в небе громоздя.
Одинокая печаль –
Мышь, забившаяся в клетку.
Ветер крутит, как в рулетку,
В листьях чёрную вуаль.
Паруса цветных зонтов
Проплывают между улиц,
И прохожие, сутулясь,
Исчезают в глубь дворов.
Осень хмурая идёт.
Лужи хлюпают устало.
И мяучит из подвала
Чей-то в доме чёрный кот.
В них время прозрачный оставило след.
Смола золотая из сосен текла,
И в море остыла, и камнем легла.
И в капле янтарной есть тайный зрачок:
Как памятник солнцу, застыл паучок.
Много-
цветный
Юла
Потому что зебра любит правила
Уличного движения
Зебра это наземный переход
Из одной реальности
В другую
Город маленький стоит.
Море к берегу бежит,
Ветру дующему вторя.
Чайка к берегу стремится,
Зависая на ветру.
Солнце рыжее в жару
Хочет к морю прислониться.
Золотых бананов груды
Продаются на лотке.
Дети роются в песке,
Серебрится моря блюдо.
2
Вверх поднимаясь, снова едут вниз
И к морю опускаются. Эскиз:
Паук на тонкой ниточке повис
И проложил канатную дорогу.
В лесу на светлогорской круче.
Над ним плывут цветные тучи,
Меняя головной убор.
Там солнечных часов сияет темя.
Тень лёгкая бежит от стрелки-гномон
И медленно отсчитывает время.
И яхта в тумане совсем не видна.
Вдоль берега вьются следы на песке.
Прохожий под зонтиком ходит в тоске.
По городу в лужах желтеет листва.
И осень свои предъявляет права.
Кафе опустели. Окончен сезон.
Росой на вокзале сверкает газон.
В
Море
Лицо
Шемякин «Голову лисицы»,
Рассыпав малые крупицы
Метафизических светил.
Продолговатое мгновенье:
По городу блуждают сны,
Пучками света сплетены.
Повсюду – скрытое движенье.
Пространство полое внутри
Сквозит воздушной паутиной.
И в глубине поточных линий
Горят ночные фонари.
Так череп лисьей головы
Собою углубил пространство.
Пустых глазниц протуберанцы
Зияют в кружеве листвы.
растопили картины,
как солнечные пятна,
и голубое платье фасада
покрыто кружевом
пены.
на январский ледяной омут,
в котором замёрзли,
как лилии,
кружевные платья,
чёрные фраки
и жёлтые люстры,
как будто в голубизне
водоворота
остановилось
время.
чёрной лентой
навстречу солнцу
движется
эскалатор
времени,
где лица людей
озаряются
жёлтыми вспышками
света,
и в глубине
сгущается
синева.
Экспрессия
Чувств
Арфа
Родник
Дома. Готические своды.
С деревьев падает листва
На тротуары. И слова
Толпятся, словно пешеходы.
Мельницы
У
Дороги
Встали
Встречая
Нежданного
Гостя
Шелест
Их
Крыл
За
Спиной
Накрапывает дождь.
Корзинки пляжные
Слегка утомлены
От летнего сезона.
Мы с тобой
Идём спокойно,
Глядя на отлив
Ласкающихся волн.
А там на отмели
Составили кроссворд
Вороны шалые
Да выводки галчат
Плюс чайки снежные
С их чувством пустоты
Пространства.
И это всё,
Как будто астры к сентябрю,
Я подарил тебе.
В
Голых
Ветвях
Литургия
Хорал
Летит пространствами рояль.
Играет Горовиц. Рояль –
Корабль, одетый в пену звуков.
Как будто осени прибой
Обрушил листопад на берег,
И волны листьев лижут берег,
«И прямо в горло бьёт прибой».
А море звуками рояля
Касается бегущих рук
По клавишам, и пена рук
Бежит обратно в глубь рояля.
Душа
раскрывает
пёстрый веер
на грани кошмара
и грёзы.
С высоты
многоярусного небосклона
течёт ленивая отара
автомобилей.
Город-дракон глотает
раскрытой пастью
слепотекущий
конвейер времени.
На солнце
сверкает река
серебряной
чешуёй.
Струится на Землю,
Покрытую пятнами позолоты
И сурика.
Печальный Арлекин
В треуголке Наполеона
Взвесил на руке
Метафору времени.
Огонь,
Вода,
Земля
И воздух
Перетекают друг в друга.
И поза мыслителя
Уравновешивает
Космос.
Усталым движением рук
Коснулся пространства,
Где белый пудель на барабане
Даёт представление.
В хлопьях воздуха
Тонут краски карнавала,
И музыка льётся
В расшитое шапито.
Время
Арену усыпало
Стружками серпантина.
Отыгравший нелепую пантомиму,
Глядит равнодушно в пространство.
Время
Незримой рукой
Задёргивает за ним
Извечный занавес.
Желтея, южная луна
На пол бросает сноп соломы,
Как в заводь комнатного сна.
В окно, открытое впервые,
Влетают звуки древних лир.
Деревьев тени вековые
Сошли с небес в подлунный мир.
Колышет ветер занавески.
Росою тронут сонный сад,
Где, как воздушные подвески,
Созвездья небо серебрят.
И замечаешь поневоле,
Душою совершив полёт,
Стол у окна, букет магнолий.
Пейзаж. Подстрочник. Перевод.
Света
Гроза
За
Тучей
Лучи
3
жёлтое
Кружево
Дождь
Доносит звуки плачущих труб
Военного оркестра.
В памяти
Сквозь клочья тумана
Уходит с вокзала
На фронт
Эшелон
Сорок первого года.
Металлический дождь
Заштриховал
За ним
Сухое пространство
И погоны
Зелёных листьев.
И оставил пустой коридор.
По дороге готический лес
Пики синие в небо простёр.
В Кёнигсберге стоят корабли
У причала в торговом порту.
И бегут от немецкой земли
Мачты леса, глядя в высоту.
Хоры
Распятие
Звёзд
Когда из огненного куста
С Моисеем
Разговаривал Бог.
И было время,
Когда огненный куст
Превратился
В истлевшее дерево.
И настало время,
Когда истлевшее дерево
Покрылось
Зеленью лавра.
И длится время,
Когда тайный дух
Искушает поэта
Вечностью.
Читает по звёздам загадочный сонник.
И в небо лиловое солнечный донник,
Желтея, пролился ночным фонарём.
И Гофман рисует волшебным пером
Снежинки, что падают на подоконник.
Ресницы у гнома от снега дрожат.
Быть может, ему этой ночью приснится
Таинственный город. Мелькают страницы,
И в воздухе тихо снежинки шуршат.
И Гофман рисует ночной маскарад,
В котором мелькают знакомые лица.
Но снежные хлопья всё падают в ночь.
И гном превратился в сугроб синеватый,
Как будто укутался в мягкую вату
И хочет прогнать сновидения прочь.
И Гофман, не зная, чем горю помочь,
Глядит сквозь стекло на сугроб виновато.
Белая
Свеча
Дорога
В
Дальний
Лес
быть скульптором
дыма,
в котором ещё пышней
шумит, осыпаясь,
пожар листвы,
желая превысить
чашу вчерашней горечи
сегодняшней
грустью.
О, сад расходящихся тропок!
Цитата
цикадой
повисла на дереве,
где слепое время
диктует подстрочник
века
и крупные яблоки
падают
в снег.
Звонит в свои колокола.
Деревня рядом залегла.
Поёт за домом голос женский.
Купеческие облака
Плывут по небу горделиво,
И открываются с обрыва
Вид на посад, Москва-река.
Звенигородская земля
В лесу оврагами изрыта.
За Городком, петляя скрыто,
Журчит ручей из хрусталя.
Два серебристых родника
Пробились под холмом в овраге.
И листья – княжеские флаги –
Покрыли прошлые века.
Священный ветер сентября
Вошёл в покой Святого Саввы.
Деревья золотом оправы
Коснулись стен монастыря.
Роняя слёзы на песок,
Шумит Звенигород листвою.
И нас, как тени, за собою
Уносит времени поток.
Крылья
Сложил
Перья
Ночи
Огни
Я покидаю в лодке синей.
Раскрылось небо за спиной,
Как веер или хвост павлиний.
С тоскою жаркой и живой
Я покидаю берег влажный,
И ветер за моей спиной
Шумит в саду листвой бумажной.
Луна желтеет за окном,
Пьянея запахом жасмина.
И ночь мохнатым пауком
Соткала полог паутинный.
Чернеют буквы на бумаге,
Впитав в себя немного влаги
Ручьёв и птичьих голосов.
К земле невольно тяготея.
И, стылым воздухом хмелея,
Дни осени ложатся в прах.
Чернеет клавишами вмятин.
В проталинах чернильных пятен
Лежит фарфоровый февраль.
* * *
Вплывает вечер в глубь вокзала.
Луна лежит на дне бокала,
Как долька ломкая во льду.
Разбит на сетку мелких окон,
И разрывает полый кокон
Стиха готическая фраза.
Возникшие из гофмановских сказок.
Несётся карнавал весёлых масок,
И кружатся толпой ночные тени.
Кривится диск луны зеленоватый.
Пиликают на скрипках музыканты.
Глядятся с неба звёздные брильянты
В зрачки зеркал, как в омут жутковатый.
Снег фосфорится, падая на крыши.
В сугробах синих фонари желтеют.
Кот у камина лапы тихо греет
И слушает, как пробегают мыши.
На лунный насажены гвоздь,
Вращаясь у вечности в спальне
Готической азбукой звёзд.
Светила ключей и отмычек
Скрывает в зрачках синева.
И время из фосфорных спичек
Стеклянные клеит слова.
И неба колючая сфера
Глаголом дотла сожжена,
Где скрылась во мраке химера
И люстрой горят письмена.
И с дерева, как лист, отпрянуть,
И безымянным камнем кануть
В гранёный омут бытия.
Мне страшно потерять тебя
И не найти к тебе возврата.
Моя любовь, моя утрата,
Прослойка тьмы, прослойка дня.
Мне страшно потерять тебя,
Где жизнь моя висит, как кокон,
На тонких нитях светлых окон
С прослойкой мрака и огня.
Мне страшно потерять тебя
И окунуться в мрак вечерний,
Где дух тлетворный, запах серный
Распадом дышит на меня.
Когда взволнованно бегут
Слова волшебные и жгут
Застывшую в молчанье лень.
Ложится на бумагу тень
Средневековья. Вечный труд
Монахи совершают тут,
Сокрывшись под святую сень.
«Богослужения зенит
Вас от погибели хранит», –
Шепнёт мне тихо тайный друг.
Но я как человек мирской
Слежу за стрелкой часовой,
Что смело завершает круг.
А Пастернак сонетов не писал.
Теперь у современного поэта,
Который бы орудием избрал
Классическую форму, пиетета
Не хватит. Изменился идеал.
Так на глазах у суетного света
В свободный стих Джангиров облекал
Мысль смелую. Мечтами окрылённый
И временем как будто не стеснённый
Он к небесам мгновенно улетал.
На ниве девственной взошли его посевы,
И ради них я часто забывал
Гекзаметра священные напевы.
Моря лиловый мозг
Отражает плывущие в небе
Чудовища облаков.
Волны катренов
Катит на берег ветер.
Качаются на волнах
Трапеции парусов.
Сырую резеду горизонта
Разрезали треугольные гребни
Терцетовых волн.
Вечнозелёные кроны деревьев
Шумят на ветру.
Соло солнца. Сонет.
И вспомни скрипки старых мастеров –
Амати, Страдивари и Гварнери.
Я слушать их до полночи готов
И после полночи. Ты – вечный их задолжник.
О, времени обманчивый смычок!
Мы – зрители, следящие в партере
За драмой жизни. Лёгкий ветерок
Посеребрил нам волосы и в вере
Нас укрепил. Стремительный поток
Уносит радости и горькие потери
Всей нашей жизни, что дарует Бог.
Вот мой совет, записанный в сонете:
«Не возносись и помни об ответе».
Как листья жёлтые вдоль парков и аллей.
И в отблесках горящих фонарей
Прохожие по улицам спешат.
О, лица-улицы, что по ночам не спят!
И в ликах облетевших тополей
Зажглись внезапно сотни янтарей
Над городом и празднично дрожат
На шее у любимой, как колье.
Дорогу начинаю в тыщу лье
Из города. Не сбиться бы с пути,
Намеченного временем. Идти
Поможет Бог. Ночное ателье
Горящих звёзд я вижу впереди.
Раскрыта.
В молоточках
Зелёный хор цикад
Ликует
И выгранивает строчки.
О, звёзд каскад!
Шумит сирень.
Блестящим мельхиором
Сверкает сад.
И ветер,
Пробегающий за шторой,
Бормочет
В лад.
На смятой скатерти
В прокладках
Разрезанный гранат
Лежит на столике.
И сладкий
Струится аромат.
В глазах у ночи,
Как у кошки,
Зрачок луны
Блестит,
Серебряною ложкой
Мешая сны.
Деревья голые стоят,
И ветер золотую пыль
Листвой обрушил вдоль оград.
Сквозящих улиц синева
Разлита в воздухе сыром,
И скупо падают слова,
Как листья в стылый водоём.
И тишиной окружены
Стволы готических вершин,
И в синеву погружены
Шары пурпурных георгин.
Штурмуют небо. Зеленеет крона.
И неба величавая корона
Потрескалась от молний. Перекат
Лиловых гроз рассыпался в долине.
И солнца колесо прошлось по глине
И высушило влажный листопад.
И солнце, по долине проезжая,
Запуталось в листве, как в волосах.
На оскудевших выжженных полях
Пируют тени, словно грифов стая.
С плодами, точно розы.
Гранатовое дерево –
Гитары перезвоны.
Ручьями речи льются.
И девушки, как розы,
Ждут женихов. И вьются
За ними, словно пчелы
(Гранатовое дерево),
Гитары перезвоны.
Нарядившись в пенный капор.
Облаков цыганский табор
Встал на сонном косогоре.
Протянулась сетка света
На канатную дорогу,
И съезжают понемногу
Вниз вагончики-кареты.
Распевают птицы важно
Над росистыми кустами.
Паутины с пауками
Серебрятся в дымке влажной.
На светлогорских тротуарах.
Прошелестевшая гроза
Одела флоксы белым паром.
Проплыл в туман автомобиль
По синеватым тёплым лужам.
И желтоватых листьев штиль
Горячий ветер отутюжил.
3
Слышится с площади всхлип саксофона.
Щёлкнул фотограф зрачком аппарата
Хрупкий цветок со шмелём полосатым.
И облаков золотые корзины
Пахнут слегка кожурой апельсина.
Построен не случайно.
И дышит меж страниц
Прирученная тайна.
Здесь дятел-педагог,
Расхаживая важно,
Читает монолог
Из «Гамлета» протяжно.
Расселись по рядам
Синицы, горихвостки,
Глотая тут и там
Воздушные присоски.
Дрозды, напрягши слух,
В дождливую погоду
Разучивают вслух
Горациеву оду.
Сорока-секретарь
На пишущей машинке
Печатает словарь
Тихонько, под сурдинку.
И, роясь в кипах книг,
Два филина-педанта
На птичий свой язык
Перелагают Данта.
Состоянье покоя – вот сущность,
Из которой рождается слово.
Знаю: смерти подобно
Разрушенье границы.
А что есть граница,
Как ни бочка, окружность, планета?
Разве проще ходить с фонарём
И искать человека?
Мандельштам говорил, что полезны
Для поэзии грозы.
Я же думаю – грозы опасны.
Разрушая границы пространства,
Грозы сеют пожары повсюду.
Искушение славой: комета,
Промелькнувшая в небе, растает.
Но останется тень золотая
В шлеме воина и полководца.
Сложно вымолвить, вымолвить сложно:
«Тень твоя закрывает мне солнце».
В райском саду
Просвечивают размытые тени
Адама и Евы.
С яблони и груши
Падают зрелые плоды.
Вращаются
Золотые колёса времени.
Медленно спицы ползут.
Синий павлин,
И хвост его,
Словно сложенный
Веер ночи,
Сверкает
Золотом
Звёзд.
Велимир-словотворец,
Сидит на поваленном дереве.
Коричневое пальто
Вписано в сухость
Прошлогодней листвы.
Руки спокойно лежат на коленях.
В них скрыта
Корневая сила земли.
Мысль петляет ручьём
Меж голых деревьев.
Ветер весенний
Веет в лесу.
Пульсирующая бабочка дирижёра
Как в бурю
Корабль
(Так поэты целуются с молнией
И душа обретает
Предел)
Проносится ветром
Апельсины раскатились по углам комнаты
Как бильярдные шары по лузам
Затянутым паутиной
(И воздух сделался сладким)
Проносится ветром
Там пешеходы месят прокисший воздух
И роют
Могилу
Проносится ветром
(И дальше оборвано)
Связь
Тлеют в саду
Красные кубики листьев,
Словно угли
В костре.
Вьётся синий дымок.
Груша, желтея,
Стоит на земле,
Как потрескавшаяся
Пирамида.
Льётся в душу
Сладкая
Длительность
Грусти.
В небе
Ромбами льдинок
Ползут
Облака.
Нет не сейчас умерла надежда
И музыкант запутался в струнах
Своего инструмента
Мне страшно на выдохе дня
Когда нить тьмы
Крадётся в игольное ушко
И расставляет воздушные мальстремы
Как мишени рассыпчатых городов
В силках паутины
Будущее не придёт
Дятел тоскуя
Сбивает гроб для своей любви
Наполняя ужасом
Бессловесное сердце леса
Может быть красота
Есть преддверие ужаса
О как кануло всё во мрак
Колокола заблудились в тумане
Там где дух
Коснулся пределов
Покоя
Быстрей чем оса на ветру
Приходишь ты с полной горстью мгновений
Роняя волшебные сны
Над городом
Полным монашеских тайн
Ложатся ладони былых любимых
Что выстелил я ковром
Из голоса твоего
Но тёмная музыка вдруг врывается в душу
И белая ты возникаешь
В осеннем пейзаже друга
Благо что здесь отзвучало слово твоё
Под тенью есть свет
А под этим светом две серых тени
Что движутся тайно
В тумане
Кануло в ночь!
Неустанно
Время шлифует
Грани алмаза
И пишет на них
Имена героев.
Небо –
Кристалл.
И глядятся в него
Города,
Что ныне
Лежат в руинах.
Меж ними
Шуршат бурые травы,
Сгущается синева
И римское солнце
Желтеет монетой
На дне
Слепого колодца.
Лавр зеленеет.
И славе былого на смену
Приходит грядущего слава.
Катаются жёлтые луны
Как яблоки
Падая в лузы
Паучьих созвездий
Воздух
Становится
Сладким
На вкус
На дереве ночи
Ветер качает
В сетке ветвей
Наливные
Плоды
Что учитель
Должен содержать в порядке
Классную комнату,
Снабжать учеников
Красками,
Точить карандаши
И ничего больше.
Когда Бог
Помазывал нас,
Художников,
Он опрокинул
На мою голову
Чашу.
Анархия –
Мать порядка.
Полотно –
Виолончель,
А смычок –
Кисть,
Ставшая
Моей
Палитрой.
В жёлтую и коричневую клетку.
Дождь остудил его лицо.
Озёра-глаза спрятались в волосах.
Открылась в тумане просека,
Как молчаливый рот,
Берущий назад обещания.
И залегла между лесных холмов,
Словно в глубоких морщинах лба,
Мысль о смерти.
Тлеют в дощатом овраге дубовые листья,
Как шахматные фигуры,
Снятые ветром-гроссмейстером
С поля сраженья.
Сердце леса, паук,
Замерло в страхе
Меж рёбрами голых ветвей.
На промёрзшей лесной тропе
Желтеет череп ореха,
Как пустая шкатулка.
На корявые сучья
Из пурпура туч
Падает снег.
Достаёт из портфеля учителя
И дарит их детям
Всё это правда и правда то
Что я крошащийся мел
Я в прошлой жизни имел очертания
Теперь у меня нет очертаний
Тень на стене
Готовы ли переводные картинки
Ребёнок смеётся снимая
Тайную плёнку
Рисунок
Готов
Смотрит на вас удивлённо
Ножницы клей
На столе
Жужжащая в серебристой оправе кольца
На твоей руке.
Янтарные желуди
Зреют
В мочках ушей.
Янтарные бусы на шее твоей
Похожи на злые зрачки
Гудящего улья.
В узкий купальник осы
Затянута
Янтарная талия.
Чёрные полосы волн
Набегают
На жёлтый песок.
Раскрытая крышка граммофона
Сияет в иссиня-чёрном
Пространстве
Вращается
Чёрно-синий водоворот
Пластинки
Иголка луны режет поверхность
Зеркального диска
Звуки
Превратившиеся в людей
Несутся по кругу в бешеном вихре
Танца
О взвихренная воронка ветра
Тонут во мраке
Полые лица людей
Граммофон
Это город-планета
Заведённая
Богом
Звенит в ушах,
Как хрустальная люстра,
Пролившая
В ложу ночи
Поток красоты.
Занавес
Раздвигается,
Как портьера пространства,
Расколотая паутиной
Созвучий.
Тонет во мраке оркестр,
Как звёзды.
Паук-дирижёр
Трогает пальцами звёздную сеть.
Рушится Духом Святым
Средоточие тьмы.
Возникает из мрака пятно полотна,
Озарённое светом.
Как в галерее,
Тают на стенах полотна
Импрессионистов.
Пламя глагола
Буравит
Мглистый туннель.
Млеет в экстазе.
Рояль роет, как бык,
Пену вскипающих волн,
Уносящих Европу.
Облетают с деревьев кленовые листья,
Как клинопись вклинившихся колоколов.
Грезят гобои. Бьёт барабан,
Разгоняя пурпурные тучи.
Флейты сверлят темноту
Изумрудами крупных цикад.
Гром тарелок –
Кремень,
Высекающий молнию чувств.
Окрашенный кобальтом ночи,
Гудит, как светящийся улей,
Ускоряя движение улиц.
Ослепляя шипящей яичницей фар,
В шелесте листьев шуршат
Жаркими шинами шершни машин.
Тротуары лоснятся неоном
От света стального реклам.
Время зубами на прочность
Пробует драхму луны,
Белым внукам готовя
Грядущего мрак.
Полная вздохов летучих мышей.
Снова саван войны лёг на плечи
Усталому веку.
Залп орудийный потряс небосклон
Грозным пламенем Бога.
В траншеях,
Как в кольцах змеиных,
Умирают солдаты.
Страшные стоны их разорванных уст
Розами тают во мгле.
И солнце разбилось во мраке,
Словно крови стакан.
Пурпуром тронутый лист
Дремлет, качаясь,
На глади зеркального пруда.
Краска фресок осенних стекла,
Как смола, по сосновым стволам
В узкое русло оврага.
В предчувствии Бога
Сгустился над просекой
Синий туман.
Оркестр, как сердце,
Полное звуков любви и печали,
Качается сладким плодом,
Свисая со сцены, как с древа,
В райском саду.
Скрипки, арфы, альты, контрабасы, виолы,
Подобно осенним деревьям,
Окрашены охрой и суриком листьев.
Тучки – небесные странницы –
В кокошниках рококо
Касаются их одиноких вершин.
Обнявшая сушу.
И ветер спросонок
Играет
Игрушками кораблей.
Белые гребни прибоя,
Как строгие строки стихов,
Набегают на жёлтый песок,
Стирая узоры с пергамента пляжа.
Вечная магия слов –
Бескорыстна, как Бог.
Оставив пустые овраги –
Любовные ложа.
Идёт мерцающий дождь
На сжатое поле.
Несжатая в поле полоска –
Строка.
Словно тени,
Последние звуки симфонии
Поцелуями тают на влажных устах.
И ветер осенний
В зале срывает,
Как с древа,
Рукоплесканья
Листвы.
блудилась
Под
Вечер
Душа
Страшный
Ветер
Дорога
Домой
В
Волнах
Греха
Захлебнулась
Предел
Кран
Подъёмный
Луна
Недвижная
В
Толще
Воды
Полый
Образ
Пространства
Кувшин
Всплеск
Скрытая
Листвой
Противо-
речья
Дух
Ночью
Зацвёл
Паруса
На
Ветру
Архангел
Знаменье
Звёзд
Камыш
И
Душа
Прочертила
Полёт
Шелест
Палой
Листвы
Пепельница
Ночь
Звёзды
Угли
Луна
Дорога
Холмы
Двойники
Под
Окнами
Прошли
Молчанье
Разговор
Ветер
Чертёж
Свеча
Звёзды
Аккорд
Божья
Слепила
Гнездо
В
Небе
Зарница
Гроза
Ангелы
Скрытая
Сеть
Божий
Промысел
День
Покрытые
Свежей
Росой
Пчёлы
Вино
Тайный
Родник
Вечный
Источник
Взывающий
Бог
В
Тучах
Над
Лесом
Закат
Евхаристия
Свет
Ночь
Полый
Бокал
И
Осень
Прощай
Два
Крыла
За
Спиной