ШЕМЯКИНСКАЯ БУТЫЛЬ

«Шемякинская бутыль» наполнена буквами. Буквы – не мёртвая материя, они не желают быть неподвижными. Буквы стремятся стать речью, словом, фразой. Они непрестанно перемещаются в бутыли; движение их напоминает движение молекул в жидкости или газе. В результате хаотического перемещения букв образуются слоги, слоги складываются в слова, слова – в фразы. Фразы выливаются из бутыли и, затвердевая, образуют кристаллическую решётку стихотворения.

Перед нами жизненный цикл речи «Шемякинской бутыли». Как по-разному пробует она говорить! То напустит символистского туману; то перейдёт на остросовременный язык; по душе ей и мягко-лирические образы, бывшие в поэтическом обиходе в конце девятнадцатого века, и кажущаяся невнятица «автоматического письма». Даже речь «Капризной Ляльки» попала сюда, что неудивительно: ведь тот, кто учится говорить (пусть стихами) – всегда ребёнок.

Слова ищут форму. Слова учатся говорить. Слова ещё раз проходят путь, пройденный поэзией двадцатого века – проходят его самостоятельно для себя. В конце этого пути их ждёт пустота, где отдельно живут точки, многоточия и другие знаки – между ними уже нет связи, есть только «Соответствия». Знаки высыпались из «Шемякинской бутыли», разбившейся под напором беспокойных букв.

О чём же говорят стихи «Шемякинской бутыли»? Разумеется, это не тематический сборник; тем не менее выделить одну тему в нём можно. Это тема преодоления абстракции, переход от музыки к живописи средствами стиха. Соотношение абстрактного и конкретного изменяется на протяжении сборника полностью. Так образы первых стихотворений трудно даже назвать образами: ничего зрительного, ничего собственно «образного». Скорее – символическое, облечённое в звучание стиха. Постепенно «запредельное» сменяется земным: стихи становятся адекватным выражением вполне конкретных переживаний. Этот переход осуществляется плавно; потом – ещё один переход, на этот раз – резкий: переход от классического рифмованного стиха к верлибру сюрреалистического толка. Здесь живописная конкретика достигает высшей точки. Эти стихи вообще похожи на живописные полотна: статичные, с обилием ярких красок и впечатляющих образов. Однако и это не конец. А в конце сборника зрительный образ вырвался на свободу из рамок стиха, и получилось нечто вроде барочных или авангардистских «фигурных стихов». Однако «фигурные стихи» «Шемякинской бутыли» – это уже почти чистая графика, из которой слово исключено. Сюда же примыкает и сама «Бутыль» – некое графически-коллажно-литературное произведение. И вот она разбилась. В пыль. Что-то будет дальше?

 

                                                                                                            Ольга Бараш



Крестовиковский А.Э.

 

 

                                                                        ***


                                                                                      О. М.

 

Вместив в себя вселенную печали,
Ты думал целый мир перевернуть.
Там звёзды иглами на голову упали,
Здесь месяц ятаганом ранил грудь.

Ещё шептали губы до рассвета.
Дрожали яблоки желтеющих глазниц.
И вдруг застыла грешная планета
На чёрном веере эбеновых ресниц.

Сочилась кровь на белые страницы –
Из медных лёгких вышел первый стих.
Взлетела ввысь встревоженная птица,
И выстрел на мгновение затих…
 
 
                          ***

 

Смерть – высшее блаженство для поэта.
Пусть говорят: мой стих, как совесть, юн.
Душа ещё не встретила рассвета
И пальцы не коснулись вещих струн.

Так на черте далёкого предела
В лучах заката светлый день потух.
Душа моя, не знающая тела,
В себя вместила подземельный дух.
 
 
                   ***

 

Угол лун в железном визге
Ранил грудь, как протазан,
Чтоб в сознанье аравийский
Разразился ураган,
Чтоб в сумятице альпийской,
В лаврах звёздного огня
Бился череп олимпийский,
Раздавался храп коня
И в пучине мирозданья
С вихрем скачущих смычков
Лился голос состраданья
В ширь рассветных берегов!
 
 
 
             СКАЗКА

 

Бредни в небо распускает
На сосну залезший бес:
«Говорят, что не бывает
В жизни сказок и чудес».
Так по кладбищу алмазов
Бродит нищенкою тень
И подбитым светит глазом
В подземелье грешный день.
 
 
 
                ***

 

Угловатая коробка
Современного сознанья,
Как бутылочная пробка,
Вылетает в мирозданье
И висит в мирах сусальных,
Обложив себя оброком
Революций сексуальных,
Как прозрением пророков.
 
 
                ARS

 

На уголь стынущего дня
Смотрел Создатель без печали,
И, как забытые скрижали,
За Ним лежала глубина.
И тем верней звучит струна,
Когда душа погружена
В пучину мирового духа
И треугольная луна
К нему прикладывает ухо.
 
 
                      ***

 

Элегия – простуженная осень,
Впервые заглянувшая в мой сад,
Где воздухом пронзительно венозен
Немного пожелтевший виноград
И старая лирическая тема
Вдруг озарит протяжный сон души,
Чтоб на бумагу в стройную систему,
Как сумерки, легли карандаши.
 
 
 
                            ***

 

Я не берусь исчислить свои черновики.
Как первый лёд, внезапно случаются стихи.
И там, где безвозвратно погасли небеса,
Осталась от заката косая полоса.
 
 
 
                        ***

 

Я ангельского сна не досмотрел,
Очнувшись на обугленной земле.
Холщовый день, как сумрак, поседел
Сто сорок раз в черничном феврале.
Кричали чайки чаще, чем всегда,
Как мимо пролетевшие года.
 
 
 
                  ***

 

Свищут фосфорные спички-
Электрички-истерички,
Как забытые былички.
Мимо время мчится вдаль,
Как туманная вуаль.
 
 
 
                  ЛИЦО

 

Я взял у зренья средоточие,
Поставив в Хаос двоеточие
И восклицанья твёрдый знак –
                Как шаг!
 
 
                        ***
 
   Долгий свет без проволочек
                 Очи точит.
  Снится горький цвет рябины
               Без причины.
  В звёздном небе – многоточий
                 Клавесины.
    Как тревожно пахнет вереск
              В час закатный.
       И волна несёт на берег
             Свист булатный.
 
 
 
                        ***

 

Падают, падают жёлтые листья.
Воздух пронзительный – синие мысли.
Небо вечернее – море закатное.
Утро рассветное – ночь благодатная.
Шёпоты близкие – посвисты дальние.
Кружатся, кружатся вальсы прощальные.
Всё перепуталось, всё оборвалось.
В сердце звезда, как булавка, осталась.
Лунные сумерки, нежные очи.
Счастье короткое, долгие ночи.
 
 
 
                        ***

 

Ночи, как вёсла, тянутся в прошлое.
Падают вёсла за красными вёснами
В заводи звёздные –
Поросль росную.
Щуки глубокие
Рыщут стоокие.
Жабрами дышат,
Порами слышат,
Только не пишут.
В сердце тревожная нота запала.
В чём тут причина и где тут начало?

 

***

Судьба,
Как летопись,
Легла на стол фатально,
Собой заворожив опальные снега.
По ком звонил так долго и прощально
Печальный колокол забытого стиха?
 
 

                                                                  ***

 

                                                  Лихо скроенная тройка
                                                  По России мчится бойко.
                                                  Прерывает санный след
                                                  На скаку велосипед.
                                                  Только слышен перезвон –
                                                  Динь да дон со всех сторон.

 

 

                                              КАПРИЗНАЯ ЛЯЛЬКА

 

– Худышка-малышка,
Где твоя книжка?
– Мама, мама, моя Ляля,
Словно неживая.
Была розовая Ляля,
Стала голубая.
Коробок со спичками
Прыгает лягушкой,
И смеются надо мной
Гадкие игрушки.
 
 
 
        ***

 

Пусть синева
Чернильных рек
Прольётся в снег
На санный след
Далёких лет
 
 
         ***

 

Крупицы дня
Рассыпались часами
Которые мы собираем
Сами
 
 
          ***

 

День оперировали
Скальпелем науки
И как таблетку
Вынули луну
 
 
 
                 ***

 

Таракан пришёл за Рилькой
И усами, точно вилкой,
Замыкает сеть проблем.
Переводчица в накладе.
Шесть элегий из тетради
Вытекают между тем.
 
 
 
                          ***

 

Судьба – пасьянс, разложенный не мной,
Как городской романс, написанный
С глубоким вздохом волны.
С печальных глаз
Слетает туманная пелена,
Словно чайка,
И с криком падает
В прошлое.
Время остановилось
14-ого февраля 1965 года
В 6 часов вечера.
Так наша душа обретает плоть,
Чтобы вернуться
В смесительное лоно природы.
С тех пор уже двадцать веков
Тяжким грузом
Лежат на моей совести.
С каждым днём
Я погружаюсь всё глубже
В продолговатый сон,
Навеянный полётом пчелы.
 
 
 
                          ***

 

И тогда он сказал мне с наивностью
Какая бывает свойственна только детям
Если я стану художником
Я напишу картину
Проливающую свет сквозь сон
Я думаю это произошло потому
Что ребёнок играющий с цветными кубиками
Вдруг оторвался от своих привычных занятий
И впервые увидел воздушные кегли
Стоящие перпендикулярно
Как ртутные столбики звёзд над уровнем моря
По которому с разбега
Словно горящий жираф Сальвадора Дали
Врывается солнечная повозка
И зараз выбивает новолуние
 
 
 
                        ***

 

Я блуждающий нерв
В расшатанной челюсти двадцатого века
Мне страшно на выдохе дня
Когда нить тьмы
Крадётся в игольное ушко
И расставляет воздушные мальстремы
Как мишени рассыпчатых городов
В силках паутины
Я странник
Забредший в туманные леса
Где тлен и сырость
Расщепили гармонию звука
 
 

 

ТОЧКА

 

.

 

 

        ТРИПТИХ



Крестовиковский А.Э.



Крестовиковский А.Э.

 
 
 

                                                                     ***

                                                Разбилась шемякинская бутыль
                                                В пыль.

 

                                                                                                Рига – Москва. 

Осень 1988г. – 1989г.