Даже не раскрыв книгу Артура Крестовиковского, а глядя на одну только обложку, мы сразу видим две цветовые противоположности: чёрный фон и на нём – белую паутину. Это два образа Крестовиковского, два лейтмотива, два фундамента его творчества. Чёрный фон – это беспросветная тёмная ночь. И где-то посреди этой ночи серебрится в лунном, сверкающем, восхитительном белом свете тонкая, изящная, изысканная паутина. Паутина на обложке соткана из слов, из стихотворных строк. Стоп! Вот обнаружен третий образ, образ поэта. Образ паука. Паутина соткана изысканным мастером. Поэт подобен пауку, ткущему паутину.

Открываю оглавление книги и читаю названия. Да, я не ошибся: эти три образа действительно пронизывают всю книгу. Стихотворения «Паук», «Паутина» – прямая связь с понятиями, о которых я сказал выше. Образы ночи – стихотворения «Луна», «Вечерний пейзаж», 4-ая часть «Квартета» («Виолончель: Ночь»), «Вечерница».

Всё? Нет, не всё. Вчитаемся в другие тексты: два стихотворения с одним загла-вием «Веретено».

Первое – короткое, почти микростихотворение. «Снег» и «дождь», как два явления природы, здесь сравниваются с чёрными и белыми нитями. Паутина – это тоже нити.

Второе «Веретено» значительно длиннее и выдержано в классическом размере. Это стихотворение о нити жизни человека. О нити искусства, нити философии. Опять образ того, что человек ткёт, создаёт в жизни.

Но вернёмся к первому «Веретену». Здесь видно противопоставление двух цветов: чёрного и белого. Стоп! Книжка наша уже раскрыта. За чёрной обложкой оказались белоснежные страницы. И на них – чёрный шрифт. Ещё один образ чёрного и белого. Как бы цвета «зла» и «добра», жизни и смерти, дня и ночи.

О ночи мы уже говорили. Что представляет из себя ночь? Это матерь темноты и страха, загадки и тайны. Но что, если отбросить первое и оставить лишь второе? Увидеть звёзды, луну, тучи, зелень, подёрнутую синевой вечера. Именно это и хочет сделать Крестовиковский.

Например, стихотворение «Книга». Здесь есть все три образа, о которых я сказал вначале: ночь, паутина, паук. И ещё – книга жизни. Что это за книга? Это есть сама жизнь. Это мы. Ведь каждый из нас живёт, как будто пишет увлекательную книгу о своей жизни. Так что герой книги – это он сам. А если взглянуть на нас с точки зрения пространства, космоса и далёких планет? С такой точки зрения каждый из нас уже перестаёт быть центром Вселенной, а Вселенная смотрит на нас всех сверху.

«Луна» читает нашу жизнь, проходя над нами – вот о чём строки Крестови-ковского, в которых говорится о луне, «читающей письмена в книге». Паутина именно серебрится при луне, а в этом стихотворении «серебрится душа», «затаившаяся между строчек». Между строчек книги, читаемой полной луной.

Здесь появляется ещё один мазок кисти художника, и мазок этот обозначен сло-вами «каменный собор».

Как же выглядит этот собор? Это не церковь, не храм, а именно собор. Насто-ящий католический с высоким шпилем, узкими окнами, массивными стенами. Как собор Св. Павла в Лондоне или соборы в Прибалтике.

Мы не встретим в стихах Крестовиковского православных русских церквей с куполами, покрытыми позолотой. Зато готических соборов со шпилями здесь – великое множество. Не меньше, чем серебристых паутин.

Чем привлёк готический собор автора, живущего в России? Для Крестови-ковского этот собор – живая экзотика, мощь, высь. А все эти понятия он всегда стремится воплотить в своих стихотворениях. Стоя возле высокого собора и глядя на крест, ты неминуемо поднимешь глаза очень высоко в небо и увидишь ту самую луну, прилепившуюся к тёмному небу возле самого шпиля. Ты увидишь высь. Вот что стремится всегда увидеть Крестовиковский.

Казалось бы, что ещё нам нужно от того, кто никогда не смотрит на нашу землю, а смотрит только вверх? От того, кого привлекает лишь великолепие и красота? Можем ли мы вообще быть с ним или же он взлетит над нами и не заметит нас? Нет, лирический герой стихотворений Крестовиковского совсем не таков. Он прекрасно понимает, что в жизни не следует видеть только высоту. Иначе представление о жизни будет неполным и неверным.

В жизни есть и низкие стороны, и боль, и падения, и скука. И автор об этом прекрасно знает. Именно подобным сторонам жизни он и посвятил своё стихо-творение «Домино». Начинает текст и его замыкает образ «пещеры сна» (схоже с «пещерой сна» Н. Гумилёва). Опять образ ночи (образ сна), но уже в ином контексте. Это образ «тёмный» именно с точки зрения его эмоциональной нагрузки. Это не радостная ночь, а сумрачная, мучительная. Это не ночь светлой луны и ночного гуляния, а луны, на которую воют собаки на кладбищах, и ночи, когда бредят тяжёлобольные люди. Читая стихотворение дальше, мы вкушаем новые образы – холода («метель за окном»), нищеты («чёрный хлеб на столе»), скуки и потери смысла жизни (образ тупого просмотра кинофильма, выедающего глаза). Во 2-й и 3-й строфах появляется мысль о быстром ходе времени. Человек пьёт молоко, смотрит телевизор, слушает музыку испорченного водопроводного крана, а жизнь постепенно уходит, беззвучно и тихо, незаметно и властно, словно воды текут под землёй, подмывая твой фундамент (первые строки стихотворения). И в конце уже «Смерть стоит у ворот».

Почему стихотворение называется «Домино»? Я уже говорил об образах чёрного и белого цветов у Крестовиковского. В этом тексте всё чёрное или белое: черная пещера, белая метель, чёрный хлеб и белое молоко, кино тоже чёрно-белое. Чёрно-белая и… Смерть. А как же! Белый скелет в чёрном плаще, ведь верно? Чёрно-белая жизнь.

Не могу не вспомнить здесь образа женского монастыря сверхстрого устава из романа Виктора Гюго «Отверженные», в котором Жан Вальжан поселяет юную Козетту: там внутри всё было покрашено в чёрный и белые цвета. Вот он, истинный образ печальной жизни!

В стихотворении «Вечерний пейзаж» преобладает лишь чёрный, тёмный цвет. Всё стихотворение подобно гравюре, написанной чёрной краской. Здесь почти нет звуковых образов. Лишь гул колоколов, вой ветра и… разговор, вернее, перекличка звёзд в финале стихотворения. Казалось бы, М. Ю. Лермонтов уже создал образ ночи над дорогой, когда «звезда говорит со звездою». Но здесь этот образ дополнен новым штрихом. У Лермонтова звёзды далеки, прекрасны, но равнодушны. Человек может лишь восхищаться ими, но для него они недосягаемы. Он не поймёт, о чём они говорят. Он сам ничего не скажет им, и уж тем более ничего не скажут ему они. У Крестовиковского же звёзды не только говорят друг с другом, но и «подают голоса нам», людям. У Лермонтова мир людей и звёзд чётко разделены, у Крестовиковского же всё в едином мире, в единой сфере, в едином пространстве. Звёзды здесь не кажутся недосягаемыми в своём могуществе. Им тоже тоскливо поздним вечером холодной осени, и они пытаются говорить с людьми, чтобы им не было столь одиноко. То есть космос и люди здесь практически неразделимы. И дело не в том, что люди в нашу эпоху, когда пишет поэт, уже осваивают космос, и тем самым как бы приблизились к звёздам, а в том, что автор понимает мир как нечто единое.

Я говорил о преобладании чёрного цвета в стихотворении. Но есть и лёгкий всё тот же белый мазок – «Ночные тени в покрывале белом». И снова образы вечерних тонов: «гадалка», «кладбище», «лиловые леса». Посередине стихотворения – упоми-нание о далёкой стране, куда плывут облака. Далёкая страна, как далёкий мощный собор.

Стихотворение «Квартет» – это 4 части как 4 музыкальных инструмента, испол-няющие разные партии. Каждая партия – это время суток, которых тоже 4. Все 4 части написаны одним и тем же размером, с одним и тем же числом строф, а заклю-чительная строфа в каждой части написана белым стихом. Это как кода, в которой меняется музыкальный характер.

Начинаются стихотворения с рассвета, а заканчиваются ночью. Как бы замы-кается круг, повторяющийся каждые сутки, неизменный суточный круг. В философ-ском смысле – круг жизни, цикл человеческого существования во времени, текущем вперёд.

В первых же строках – снова цвет серебра и снова образ паука. Серебряные ромбы в тёмном небе, пока ещё не встало солнце – очень изысканный образ. Вспоминается строка из другого поэта, Владимира Казакова: «В небе раковины, звёзды…». Как бы небесные фигуры. «Пломбы звёзд» у Крестовиковского – образ давний, древний. Металлические пломбы, как известно, ставились до нашего века.

В конце 1-й части, озаглавленной «Скрипка I: Утро», небо принимает форму квадрата или прямоугольника (те же образы геометрических фигур – «серебряные ромбы» мы уже видели), так как облака здесь «плывут углами неба». То есть небо, вместившееся в человеческий взгляд, потому что без этого взгляда небо безгранично.

Но вот наступил день, солнечный и жаркий. Хочется прохладной воды из «ключа меж камней». Потом вечер и ночь – не менее торжественные и красивые. Образы насекомых переполняют живую природу в этих стихотворениях. Утром «проплывает жук в эфире», днём летает стрекоза, вечером горят светляки, ночью «На ветвях висит цикада». И все эти 4 вида насекомых сравниваются с одним и тем же – с изумрудом. Это не случайно. Это как высшее торжество прекрасного, драгоценного, милого сердцу и в то же время близкого природе: изумруд ведь зелёный, как травы, листья.

Зелёный кузнечик – вот ещё мысль о человеке искусства. Человек искусства сравнивается у Крестовиковского не только с пауком, но и с кузнечиком. Стихотворение «Музыкант» – это изложение в 21 строке целой судьбы творческой личности. Это диалог поэта и обывателей, спор поэта с толпой, начатый ещё А. Пушкиным. Это не разговор кузнечика с людьми, а разговор на философском уровне. Молодой, наивный творец звуковых образов встречается с холодом, равнодушием, наконец, неприятием. Его не понимают. Его мысли затрагивают глубины, его чувства предельно токи. Но это никому, никому не нужно! Что может быть тяжелее для чистой души поэта? И конец оказывается трагичным: «И умер кузнечик». Казалось бы, он проиграл? Ведь он умер, а люди остались живы. Но говорят, что бывают случаи, когда проигрывает тот, кто остаётся жив. Может быть, конец не был бы трагичен, если бы этот кузнечик-музыкант поставил себя выше этих скучных людей, играл бы на своей скрипке дальше, не важно для кого, ни на кого не обращая внимания и никого не слушая. Прочитав это трепетное стихотворение, хочется сказать всем молодым литераторам: поступите так же и вы! Не слушайте ваших шипящих критиков! Слушайте только себя! Будьте упрямы и дерзки! И не умирайте!

Вначале я говорил о маленьком стихотворении Крестовиковского «Веретено». Говорить «маленькое» тут можно условно, так как сам по себе Крестовиковский – мастер малого жанра. В книге «Паутина» мы не найдём ни одного стихотворения длиной более 2-х страниц. Здесь есть лишь маленькие и очень маленькие стихи, микростихи. Каждое стихотворение – как одна составная ниточка общей паутины. Стихотворение «Веретено» – это микростихотворение в жанре «готического стиха».

Но есть и стихотворения в несколько строк, написанные точным размером и с рифмой. «Свищут фосфорные спички…» – наиболее чудесный тому образец. Здесь нет прямого указания на ночь, но она чувствуется явно и твёрдо. И в этом вершина поэтического слова. «Фосфорные спички» и «электрички» – это не только звуковой ряд, но и зрительный: свист спички о коробок и свист электрички передают движение огонька спички в ночи, а также тусклый свет освещённого окна последнего уходящего поезда. Образ времени, несущегося, подобно поезду ночью, «из пункта N на запад напрямик…» уже был в поэме Павла Антокольского. Здесь же, у Крестовиковского, время не движется по рельсам, а как бы пролетает где-то сверху и очень плавно, «как туманная вуаль». У Антокольского нет мотива подобной плавности.

Привлекает как раз то, что Крестовиковский работает в разных жанрах. Пробует свои силы, проверяет их в различных вариантах. Все великие люди так делали: Пушкин, Пикассо, Андрей Тарковский. Все великие люди, как правило, не уклады-ваются в одно направление. Поэтому скажу также, что кроме верлибра, классического и готического стиха Крестовиковский пишет и стихотворения в прозе.

В стихотворениях «Паук», которым открывается книга, и в «Лавке букиниста», которым книга заканчивается, о пауке говорится почти одинаковыми словами: «поэт и философ». Он одинок, как многие философы, но его сущность – в постижении смысла бытия. Вспоминается образ старого астронома из «Звезды КЭЦ» А. Беляева: подобно пауку, он неподвижно и одиноко висел в «паутине», смотрел на далёкие планеты и, конечно, философствовал.

Может быть, иная молодая поэтесса могла бы избрать своим символом скорпиона с клешнями, но паук Артура Крестовиковского – дело иное. Это паук не агрессивный, не ядовитый, а спокойный и ласково-мудрый. Скорпион не плетёт паутину, не создаёт оседлости, а паук Крестовиковского неразрывно слит со сплетённой им устойчивой паутиной. Нити паутины очень тонки и в то же время очень прочны, как подметили биологи. В этом факте суть поэтического принципа Крестовиковского: создавать тонкое, изысканное и самое лучшее.

Как я уже сказал, я полагаю, что понимаю немало в характере автора. А именно: автор твёрдо идёт своей дорогой, отвергая для себя всё, что считает для своего творчества лишним, даже концептуальную поэзию.

Жаль, что в книге нет портрета самого Артура Крестовиковского. Даже его портрет очень бы соотнёсся с его творчеством: длинная иссиня-чёрная борода поэта как бы олицетворяет собой сине-чёрную ночь, которая может быть и радостью, и печалью. Даже фамилия автора соответствует его поэзии! Ведь тот паук, которого нам обрисовало перо Артура – несомненно паук-крестовик! Вот какие порой странные, удивительные вещи бывают.

Отвергая для себя всё низкое, а создавая лишь красоту, даже когда речь идёт о грустных вещах, Крестовиковский идёт по твёрдо выбранному пути. А если прибавить сюда ещё и поэтическую настойчивость – недавно из печати вышла и вторая книга Крестовиковского, а сам он теперь руководит журналом «Арахна» (обратим внимание на это название – снова паук!) – получится истинный характер поэта.

Вот он сидит передо мной, поэт Артур, загадочный и степенный. Возможно, создавая красоты стиха и отбрасывая всё ненужное, он тем самым хочет сделать свои стихи долгими, проходящими сквозь время, преодолеть таким образом бренность земного бытия.

Помню, как-то Артура Крестовиковского спросили, боится ли он смерти. Это было в литературной студии, где сидели в кругу юные поэты, читали свои стихи, и как раз шло обсуждение прозы молодого автора. Артур ответил на вопрос. Правда, как он на него ответил – я оставляю втайне.